Также есть предположение, что он восходит к рассказам о командировке Павла Свиньина в Бессарабию в 1815[1][2]. За год до дебюта «Ревизора» на ту же тему был опубликован сатирический роман А. Ф. Вельтмана «Неистовый Роланд»[3]. Ещё ранее начала ходить в рукописи написанная Г. Ф. Квиткой-Основьяненко в 1827 году комедия «Приезжий из столицы, или Суматоха в уездном городе»[4].
Во время работы над пьесой Гоголь неоднократно писал А. С. Пушкину о ходе её написания, порой желая её бросить, но Пушкин настойчиво просил его не прекращать работу над «Ревизором».
В январе 1836 Гоголь читал комедию на вечере у Василия Жуковского в присутствии большой группы литераторов, среди которых были А. С. Пушкин, П. А. Вяземский и многие другие. Тургенев вспоминал о том вечере: читал Гоголь превосходно…, поразил меня чрезвычайной простотой и сдержанностью манеры, какой-то важной и в то же время наивной искренностью, которой словно и дела нет — есть ли тут слушатели и что они думают. Казалось, Гоголь только и заботился о том, как бы вникнуть в предмет, для него самого новый, и как бы вернее передать собственное впечатление. Эффект выходил необычайный[5].
Пушкин и Жуковский были в полном восхищении, но многие не увидели или не захотели увидеть за классической ширмой типичного сюжета «комедии ошибок» общественный фарс, в котором за уездным городком обозначена вся Россия.
Впоследствии он (Барон Розен) гордился тем, что когда Гоголь, на вечере у Жуковского, в первый раз прочел своего «Ревизора», он один из всех присутствовавших не показал автору ни малейшего одобрения и даже ни разу не улыбнулся, и сожалел о Пушкине, который увлекся этим оскорбительным для искусства фарсом и во всё время чтения катался от смеха.
В мнении о «Ревизоре» два драматических писателя-врага, Кукольник и Розен, всегда иронически посматривавшие друг на друга и ни в чём не сходившиеся, сошлись совершенно.[6]
— И. И. Панаев. «Литературные воспоминания»
Сам Гоголь так отзывался о своей работе:
В «Ревизоре» я решился собрать в одну кучу всё дурное в России, какое я тогда знал, все несправедливости, какие делаются в тех местах и в тех случаях, где больше всего требуется от человека справедливости, и за одним разом посмеяться над всем.[7]
Сценическая судьба пьесы сложилась не сразу. Добиться разрешения на постановку удалось лишь после того, как Жуковский сумел убедить лично императора, что «в комедии нет ничего неблагонадежного, что это только веселая насмешка над плохими провинциальными чиновниками», пьеса была допущена к постановке.
Вторая редакция пьесы относится к 1842 году.
Боязнь ревизии и ревизоров жила в чиновниках постоянно. Страх этот заставлял принимать за ревизора всякого не совсем обычного путешественника, попавшего в тот или иной город. Так, например, композитор М. И. Глинка рассказывает, как его однажды тоже приняли за ревизора. Об этом он писал Н. В. Кукольнику 19 июня 1838 года: «О подробностях путешествия сообщу изустно, при свидании, вообще оно скучно и трудно, но встречалось кое-что смешное и забавное, и нередко приводило па память Гоголя. В Переяславле я мог бы сыграть роль ревизора - там ожидали генерал-губернаторского чиновника, и меня приняли за него, сам городничий ко мне в полном облачении, но я удовольствовался тем, что нещадно обобрал архиерейский хор». Об этом же рассказал М. И. Глинка в своих «Записках». О начале работы Гоголя над «Ревизором» исследователи не имеют единого мнения. Комментаторы полного собрания сочинений Гоголя Г). В. Гиппиус и В. Л. Комарович пишут, что, вернувшись 23 октября 1335 года в Петербург, Пушкин в одну из первых встреч с Гоголем передал ему сюжет «Ревизора». С этого времени, т. е. с конца октября - первых чисел ноября 1835 года, и началась работа Гоголя над комедией. Первая черновая редакция ее была написана очень быстро: письмо Гоголя к Погодину от 6 декабря 1835 года говорит уже о завершении не только этой, но и второй черновой редакции «Ревизора». А. С. Долинин сомневается в возможности такого быстрого завершения двух первых черновых редакций «Ревизора». Гоголь, который, по его словам, обычно долго «оттачивал» свои произведения, не мог в полтора месяца написать около тринадцати печатных листов. Пушкин, предполагает Долинин, мог передать Гоголю свой сюжет гораздо раньше, даже в первые годы знакомства. «Рассказ остался в памяти Гоголя, вначале, так сказать, без движения; воскрес, когда пришла мысль о последней комедии, т. е. еще в первой половине 1835 года». Вполне вероятно, что Пушкин мог передать Гоголю сюжет «Ревизора» в 1835 году, но относительно «почти сверхъестественно быстрого» завершения двух черновых редакций комедии следует заметить, что черновые наброски почти всегда делались Гоголем очень быстро; много времени уходило на последующее «оттачивание» произведения. В ряде рассказов о мнимом ревизоре в центре событий был мошенник и плут, сознательно действующий авантюрист, который выдавал себя за другое лицо и с помощью обмана добивался поставленной цели. Использовав ситуацию мнимого ревизора, Гоголь поставил во главу угла не мошенничество и плутни «Криспина», а тех, кто «его принимал за…». Это перенесло основное внимание с ловкого проходимца на типичную для николаевской России среду. В том, что Хлестакова приняли за ревизора, почти нет его вины. В важное государственное лицо его превращает страх городничего и других «отцов города». Такой поворот сюжета усилил значение сатирического обобщения. Первым сказал об этом Белинский: «У страха глаза Велики», говорит мудрая русская пословица: удивительно ли, что глупый мальчишка, промотавшийся в дороге трактирный денди, был принят городничим за ревизора? Глубокая идея! Не грозная действительность, а призрак, фантом или, лучше сказать, тень от страха виновной совести должны были наказать человека призраков».